Местом его рождения называют одесскую Молдаванку.Этапы его деятельности калейдоскопичны. Учеба в одесской Талмуд-Торе, руководимой Менделе-Мойхер Сфоримом, работа электриком, анархистское, а затем эсеровское подполье, первые "опыты" экспроприаций, мошенничества и подлогов, в ходе которых проявились его характерные качества революционного авантюриста - жестокость, цинизм, беспринципность, непомерная амбициозность и, при этом, безусловная талантливость, выраженная склонность к романтизму. В одесской периодике печатались первые стихи Блюмкина, да и в последствии он продолжал их писать, дружил с Маяковским и Есениным, Мандельштамом и Мариенгофом, со многими другими видными деятелями культуры. Позднее отдельные исследователи не исключали его участия в возможной инсценировке самоубийства Есенина. До пресловутой истории с убийством германского посла Вильгельма Мирбаха, чуть было не спровоцировавшего возобновление военных действий, левый эсер Блюмкин, самый молодой начальник управления в истории ВЧК-ГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ, завербовал родственника посла - графа Роберта Мирбаха, находившегося в русском плену. Противники Брестского мира, эсеры, потребовали от Блюмкина убить посла Мирбаха, что он и сделал вместе с Н. Андреевым (по другой версии - именно Андреев застрелил посла, а Блюмкин промахнулся), вопреки установкам Дзержинского. Но Блюмкин считался столь ценным работником, что не был строго наказан, хотя, по словам Ленина (официальная версия), "чуть не превратил ЧК из щита революции в ее разрушителя". До своего появления в Москве Блюмкин успел побывать начальником штаба 3-й большевистской "армии" (всего 3,5 тыс. штыков) в составе войск Муравьева, которые вели бои против наступавших румынских частей в Бессарабии. Во время эвакуации этой армии из Одессы в марте 1918 г. из-за наступления австро-германских войск, Блюмкин "прихватил" 4 миллиона рублей из Государственного банка и чуть было не угодил под расстрел. Но уже в мае он объявился в Москве, где вскоре обессмертил свое имя упомянутым выше громким террористическим актом. Существует, правда, и другая версия подоплеки убийства Вильгельма Мирбаха, согласно которой оно не было эсеровской затеей и прологом их мятежа, а наоборот, было задумано большевиками, чтобы вышибить эсеров из правящих структур, а Блюмкин был большевистским агентом-провокатором в партии левых эсеров, с чем и связана сравнительно спокойная реакция большевистской власти на акцию, совершенную Блюмкиным. После недлительного "подполья" (Москва, Рыбинск, Кимры, Петроград, а затем и Киев, где он участвует в подготовке покушения на гетмана Скоропадского), особая комиссия амнистирует Блюмкина. Писали, что Ленин велел "железному Феликсу" хорошо искать и... не найти Блюмкина, выдачи которого требовала германская сторона. В октябре 1919 г. он получает первые задания по борьбе с шпионажем на Южном фронте. В 1921г. комбриг Я. Г. Блюмкин принимает активное участие в разгроме крестьянского мятежа на Тамбовщине и в боях против формирований барона Унгерн-Штернберга. Позднее он занимал ряд высоких командных должностей в войсках и штабах Красной армии, был награжден орденом боевого Красного знамени, некоторое время учился в военной академии РККА, откуда был отозван до окончания курса. Для нас наибольший интерес представляет внешнеразведывательная деятельность молодого одессита. Так, еще в 1920 году он руководил серьезной попыткой "экспорта" революции в Иран, приведшей к власти в новосозданной республике Гилянь левого лидера Эсхинуллу-хана, а уже в 1923 году - выполняет задание Дзержинского в Германии по снабжению оружием и деньгами германских революционеров. Перейдя осенью 1923 года на работу в Иностранный отдел ЧК-ОГПУ, Яков Блюмкин становится, по мнению ряда исследователей, лучшим в то время резидентом-разведчиком СССР. В 1924 году он руководит в Тель-Авиве резидентурой, ведущей шпионско-диверсионную деятельность против британского режима Палестины, и в этом же году выполняет ряд секретных заданий на территории Грузии. По "палестинским" вопросам он сотрудничал с рядом других советских разведчиков-евреев - Исхаковым, Минским, Аксельродом. Официально в штате ИНО ОГПУ он числился лишь до 1925 г., но, фактически, активную работу во внешней разведке он выполнял до конца своих дней. Есть информация о его конспиративной миссии по поиску "Шамбалы" ("страны высшего мирового знания") в Тибете в 1925 году в составе экспедиции художника Н. К. Рериха, в роли фактического начальника этой экспедиции. В 1926 году Блюмкин возглавляет всю разведдеятельность в Тибете, Внутренней Монголии и районах Северного Китая и, кроме того, руководит подготовкой кадров для создаваемой Государственной внутренней охраны (госбезопасность) Монголии. В 1928 году он назначается главой советской разведывательной резидентуры на Ближнем Востоке (Турция, Сирия, Ливан, Палестина, Египет). Вездесущий Блюмкин, по свидетельству источников, умело сочетал разведывательную деятельность с коммерцией, приторговывая книжными раритетами, манускриптами, произведениями искусства, подчас похищенными из государственных и частных коллекций. Среди его "товара" фигурировали, в частности, хасидские рукописи из библиотеки им. Ленина. По официальным данным вырученные от этих продаж деньги шли на создание боевых организаций в Турции и на Ближнем Востоке. Свое пребывание в Турции он использовал для тайных контактов с высланным туда из Советского Союза Троцким. Об этих встречах с Львом Давидовичем, конечно, немедленно стало известно в Москве от внедренных в окружение Троцкого агентов ГПУ, и было решено срочно вернуть Блюмкина в СССР. Для этого была использована привлекательная дама, агент ГПУ Елизавета Горская. Она с успехом выполнила это поручение. Блюмкин вместе с Горской вернулся в Москву, не подозревая, что в ГПУ уже известно о его контактах с Троцким и наличии письма последнего к Карлу Радеку. Впрочем, по каким-то соображениям, Блюмкин не сразу был арестован. Он оставался на свободе, вместе с Лизой Горской бывал в гостях и, в частности, я как-то встретил эту парочку у своего приятеля писателя Бориса Левина. Там собралась довольно большая компания, шла оживленная дружеская беседа, и тут Блюмкин, одержимый присущей ему страстью повсюду выпячивать свою персону, стал разглагольствовать о своих турецких впечатлениях и не смог удержаться от того, чтобы не упомянуть о встрече с Троцким. Повторилась старая истина - "язык мой - враг мой". Видимо, кто-то из присутствовавших "стукнул" куда следует, что по тем временам было, увы, нормой советского общества. По всей вероятности, усердие "стукача" ускорило предполагавшийся арест Блюмкина. 3 ноября 1929 года дело Блюмкина было рассмотрено на судебном заседании ОГПУ. Он обвинялся по статьям 58-10 и 58-4 УК РСФСР. Приговор – расстрел. Характеристики Блюмкина с позиций различных источников весьма противоречивы. Его внешность характеризуется некоторыми, как необычайно привлекательная, другими (Бажанов), - как отталкивающая. Вот, например, реплика друга Есенина поэта А. Мариенгофа: "Он был большой, жирномордый, черный, кудлатый, с очень толстыми губами, всегда мокрыми. И обожал, - надо - не надо, - целоваться! Этими-то мокрыми губами..." Он был склонен к черной мистике, к оккультизму, владел искусством перевоплощения, как оборотень умел менять внешность, превращаясь из двадцатилетнего парня в дряхлого старика. Живя одно время в квартире Луначарского, принимал там приятелей в бухарском халате, с длинной трубкой и томом Ленина в руках, а потом демонстративно переодевался в гимнастерку с тремя ромбами в петлицах. Некоторые пишут, что он был дьявольски умен, другие считают его весьма недалеким, но очень хитрым человеком. Все сходятся, однако в том, что он испытывал сильнейшее пристрастие к деньгам, выпивке, женщинам. По материалам сайта http://woc.tora.ru/reading_room/averbukh/averbukh.htm |
